Фильм «Временные трудности»: ложные надежды не помогут

Екатерина Клочкова — врач, физический терапевт, директор АНО «Физическая реабилитация», больше 25 лет Екатерина ведет клиническую работу с детьми, имеющими двигательные нарушения и их семьями, проводит программы повышение квалификации физических терапевтов, эрготерапевтов, специалистов по физической и социальной реабилитации.

За последние несколько недель многие высказались по поводу фильма «Временные трудности. Однако пока мы не слышали отзывов людей, которые ближе всего связаны с этой темой – родителей детей с ДЦП, людей с церебральным параличом и специалистов, помогающих им. Также есть несколько тем, которые пока не были обсуждены. Наша задача объяснить, почему мы считаем вредным отождествление церебрального паралича со временными трудностями и к чему может привезти пропаганда такой модели преодоления двигательных нарушений.

Почему плохо, когда нас убеждают, что ДЦП — это временные трудности

Церебральный паралич со многих точек зрения — это одна из самых известных моделей для изучения инвалидности, связанной с поражением ЦНС. Несмотря на это, современное определение церебрального паралича формулировали целых 4 года.

Звучит это определение так:

Церебральный паралич — это группа перманентных нарушений развития движений и поддержания позы, которые приводят к ограничениям активности человека. Эти нарушения вызваны непрогрессирующими повреждениями развивающегося мозга плода или младенца и часто сопровождаются нарушениями чувствительности, восприятия, интеллекта, коммуникации, поведения, а также судорожными приступами и вторичными костно-мышечными проблемами.

Почему потребовалось столько времени? Потому что определение должно было быть понятным для всех, кого интересует проблема церебрального паралича, в том числе для родителей детей с ДЦП, оно не должно допускать неоднозначных трактовок и побуждать к тем или иным спекуляциям.

Тут необходимо пояснить о каких спекуляциях может идти речь. Например, в истории отечественной неврологии был период, когда многие врачи были увлечены идеей, что двигательные проблемы детей, в том числе церебральный паралич, связаны с травмой шейного отдела позвоночника. На пике этих увлечений появилось множество специалистов по мануальной терапии, массажу и другим методам «эффективного» лечения травмы шейного отдела позвоночника, в результате родители детей с церебральным параличом теряли время, надеясь на чудесное исцеление, и тратили деньги на мануальщиков всех мастей. Теория это никакого научного подтверждения не получила, но вреда принесла немало.

Такого сорта теорий и методов чудесного исцеления от церебрального паралича, основанных на этих теориях, за историю медицины было немало, но ни одна из них не получила научного подтверждения.

Церебральный паралич — это то, что остается с человеком на всю жизнь.

Это трудно принять, как любой неизлечимый диагноз, но принятие абсолютно необходимо, чтобы перестать «чинить» человека с церебральным параличом и делать его «нормальным», а начать развивать у такого человека необходимые навыки и учить использовать эти навыки в повседневной жизни.

Более того, в конце 1990-х годов группой канадских ученых была разработана так называемая Система классификации больших моторных функций при церебральном параличе. Суть классификации очень проста – все случаи церебрального паралича можно разделить на 5 уровней, каждому уровню соответствует определенный маршрут двигательного развития, но и максимальный уровень развития двигательных навыков предопределен для каждого уровня. Исследования, которые привели к созданию классификации, и все последующие исследования самой классификации доказали – при церебральном параличе нельзя перескочить с уровня IV на уровень II.

Теперь вспомним фильм и «реальную историю». Жил-был мальчик Аркадий Цукер, у него был тяжелый церебральный паралич, его правильно воспитывал папа, церебральный паралич стал практически незаметным. Увы, мы не видели и никогда не увидим медицинские документы мальчика, но, исходя из современного научного понимания проблемы церебрального паралича, это невозможно.

Или это был не церебральный паралич или это мистификация с целью привлечения внимания к фигуре успешного бизнес-тренера, который не только научит вас успешным стратегиям ведения бизнеса, но и сам геройски преодолел тяжкий недуг.

Ирина Покровская, физический терапевт (Санкт-Петербург): «С таким посланием мы пренебрегаем всем мировым опытом! Если верить фильму, то все доказательства современной науки можно отправить коту под хвост?! Доказательная медицина, для чего? Кому она нужна, если можно просто заставить и станет хорошо там, где было плохо? При этом нельзя утверждать, что если бы этот молодой человек рос в окружении любви и веры в свои силы, то он не добился бы успеха!

Этот фильм — просто разрешение на насилие и надругательство над человеком. Это призыв к реабилитации через боль! Это значит мы опять забываем про поддержку и уважение».

Беда в данном случае заключается в том, что в нашей стране уровень представлений о множестве заболеваний и состояний у широкой публики достаточно примитивный. У нас до сих пор считают чуть ли не заразными детей с синдром Дауна, шарахаются от ребят с  аутизмом и забирают детей с детской площадки, если туда пришел ребенок с ходунками или на коляске. Потребуется еще много-много лет, чтобы это отношение изменить. Пока же ребенок с ДЦП может появиться в семье людей, которые про церебральный паралич ничего не слышали. И они совершенно искренне вспомнят фильм «Временные трудности» и начнут действовать, надеясь, что ребенок поправится.

Вред этого сравним с народными способами излечения рака, типа впрыскивания оливкового масла с лимонным соком в межпальцевые промежутки, или исправления деформации позвоночника при сколиозе компрессами с голубой глиной.

Сколько детей из-за принятия идеи временных трудностей вовремя не получат помощь, даже там, где она есть, сколько из них «обрастут» вторичными осложнениями, сколько никогда не будут передвигаться самостоятельно на коляске или в ходунках, потому что у них их попросту не будет?

Ирина Третьякович, врач-реабилитолог, детская городская поликлиника 125 (Москва): «Правдивая история о том, что бывает, если ребёнка с ДЦП оставить выживать в тяжёлых условиях — автобиографический роман Рубена Гальего «Белое на черном». Безусловно книга стоит экранизации, кстати сказать.

А транслировать на широкую аудиторию, что ДЦП можно вылечить или даже «отменить», значит вводить зрителей в жестокое заблуждение. Как специалисту мне приходится прикладывать много усилий, чтобы помочь принять родителям эту горькую правду – церебральный паралич будет с ребенком всегда, как бы мы ни старались, его движения всегда будут отличаться от движений детей с обычным развитием. И много часов мы говорим с семьей о том, как активное участие самого ребенка в процессе реабилитации необходимо для нашей эффективной работы.

При этом чувство безопасности и надежные отношения с близкими взрослыми — основа, без которой моя работа невозможна. Поэтому допустимость применения насилия, методов, основанных на боли и принуждении, для меня это уже вопрос о ценности человеческой жизни в целом, какой бы она ни была.

ДЦП и многие другие заболевания это не «временные трудности». Рядом с нами всегда будут люди с особенностями. Не все можно починить и исправить, но можно сохранить в себе человечность».

Нужно ли 6 часов завязывать шнурки или в жизни есть более важные вещи?

Многие удивятся, но лет 50 назад большинство специалистов думали, что человека с церебральным параличом нужно учить всем тем навыкам, которые осваивают обычные люди. Тратились огромные усилия и ресурсы, чтобы научить, например, кого-то ползать на четвереньках.

Потом исследователи и практики задумались, а многие ли люди, которых мы героически к 14 годам научили ползать на четвереньках, используют этот навык в повседневной жизни? Кстати, а считаем ли мы ползание на четвереньках социально приемлемым способом перемещения для человека в 14 лет? А может быть стоило потратить это время и ресурсы на то, чтобы научить человека пользоваться инвалидной коляской?

Исследования повседневной жизни людей с инвалидностью, которые были проведены в 1980-1990 гг., полностью перевернули подходы к реабилитации – учить стали навыкам, которые необходимы в повседневной жизни, а еще при обучении использовали не только эталонный навык, который и не каждый человек без нарушений освоит, а весь спектр адаптаций, которые позволяют человеку справиться с задачей и стать максимально независимым.

Вот есть у меня знакомый Иван Бакаидов. Знаю я его давно, с Ваниных 8 месяцев. У Вани дискинетический церебральный паралич. В последние несколько лет Ваня, как всякий нормальный повзрослевший человек, озабочен тем, чтобы научиться справляться с повседневными делами – Ване нужно самому готовить, одеваться, справляться в туалете, умываться. Ваня очень изобретательный – он освоил варку макарон прямо в дуршлаге, так как ему не перенести кастрюлю к раковине и не слить макароны так, как делаем это мы.

«Это не дело, — скажем мы вслед за создателями фильма, — пусть парень учится сливать макароны, как все нормальные люди». Допустим, что Иван нам поверит, — на самом деле Иван нам не поверит ни за что! – и потратит год, чтобы каждый день учиться сливать макароны. Он двадцать раз ошпарится, возненавидит макароны, плюнет на готовку, но мы будем его этому учить и научим.

Давайте определим два подхода в реабилитации людей с ДЦП. В основе первого лежит восстановление функций, то есть, подгонка возможностей человека с нарушениями под обычного человека. Основной вопрос: «Как мы делаем то-то или то-то?» Это весьма односторонний подход: все вороны черные, этот белый, надо как-то стать черным, а то стае не понравится. В основе второго подхода лежит анализ жизнедеятельности человека, выявление потребностей человека и обретение навыков для их восполнения. То есть, вопрос: «Зачем мы делаем то-то или то-то?» Подход чуть сложнее, но он больше обращен к человеку, к тому, что ему действительно нужно.

Я проходил реабилитацию согласно второму подходу. Мне не садились на ноги с растяжками и не ругали, когда я пытался показать, а не сказать ртом. Наоборот дали мне специальные карточки, чтобы общаться было удобно. Стоит сказать, что элементы из первого метода тоже присутствовали, мне поставили речь и научили ходить, но это не было главной целью. Если бы фильм показывал насколько жесток, неэффективен и первобытен первый метод, то этот фильм стал бы отличной иллюстрацией, что так не надо. Если фильм — классическая история про то, что надо забивать сваи, пока не забьются все, то мы приплыли, так как первый метод реабилитации станет культовым.

По сути, режиссер закопал все ростки нашего хилого реабилитационного сообщества в землю, похоронил все хоть сколько-нибудь прогрессивно, да еще и поплясал на могиле. Судя по отзывам тех, кто смотрел фильм на «Кинотавре», нам демонстрируют именно это.

А теперь представьте, куда б нас послал Хокинг, если бы мы заставляли его писать формулы рукой, а не компьютере».

Самое главное – уважение к ребенку

Для того, чтобы реально оценивать свои силы, человек, даже очень маленький, должен иметь опыт успешного решения проблем, проблем самых разных — от «как достать игрушку» до планирования игры, общения со сверстниками. Основой для взаимодействия ребенка с окружающим его миром и исследовательской активности является доверие к миру, уверенность в том, что в этом мире я защищен, и защищают меня самые близкие люди – родители.

В фильме и в истории жизни Аркадия Цукера, во всяком случае, в той версии его жизни, о которой он публично рассказывает, есть насилие, пусть не физическое, но эмоциональное, есть подавление, жесткое требование следовать воле и решениям отца. То есть, нам говорят: «Воля и желания ребенка – совершенно ничего не значат. Нужно жестко воспитывать и продвигать ребенка к намеченной нами цели».

Скажите, сколько лет мы потратили на то, чтобы чуть-чуть сдвинуться в сторону принятия стороны ребенка и подростка? Давно ли мы начали замечать первые ростки гуманистической педагогики, осудили телесные наказания, заговорили о недопустимости насилия в любом его виде? Скажите, у нас все так благополучно с насилием над детьми, что можно вот так на всю страну сказать: «А, нормально это в лесу под березками бросать и заставлять ползти. Фигня, никого это не калечит, только укрепляет характер и воспитывает волю к победе!»

Я каждый день сталкиваюсь с роликами в youtube, в которых дети с церебральным параличом кричат до синевы на волшебной реабилитации, множество специалистов сегодня публично говорят о недопустимости насилия, крика, плача, разрушения отношений мамы и ребенка в процессе реабилитации. Мы говорим о том, что это наша задача придумать мотивацию для движения, спеть, сплясать, придумать игру, сделать так, чтобы ребенок захотел преодолеть нарушения и выполнить движение, а преодолев, почувствовал бы радость от этого.

Самым главным в своей работе мы считает уважение к ребенку с нарушениями и членам его семьи, концентрацию на конкретных проблемах ребенка и семьи, партнерство. Мы должны помочь ребенку быть максимально активным в течение дня, а не только во время каких-то лечебных процедур и развивающих занятий, помогать ему верить в свои силы и учиться новому. Да, мы не можем вылечить церебральный паралич или синдром Дауна, но мы можем помочь человеку стать максимально независимым.

Мария Базалишвили, журналист, учитель, мама ребёнка с ДЦП (Санкт-Петербург): «Временные трудности» — фильм, который почти никто ещё не видел. Широкой публике доступны трейлеры и интервью создателей фильма. И авторы признают, что в их фильме ребёнок с тяжёлой формой ДЦП вырастает в практически здорового взрослого только благодаря особой «методике воспитания и реабилитации», которую применял к ребёнку отец. А отец (герой Ивана Охлобыстина) весь фильм унижает и издевается над мальчиком. Собственно, всё реабилитация и заключается в насилии и унижении.

Что же может случиться, если обывателю расскажут историю о том, что насилие лечит ДЦП? Особенно, если всё, что знает обыватель об этом диагнозе — неизлечим. Помним, что фильм подаётся как основанный на реальных событиях.

Мы рискуем получить новое явление ДЦП-диссидентства, по аналогии с отрицателями ВИЧ. Родители без грамотной поддержки могут попытаться брать пример с героя Охлобыстина. А недалёкие обыватели будут обвинять родителей, у детей которых ДЦП не «прошёл», в недостаточных усилиях, мол, сами вы виноваты в болезни ребёнка, избаловали!

Нам показали — неправильно вы с детьми с ДЦП обращаетесь. Перестаньте их жалеть, и не плодите инвалидов. И это очень опасный, страшный посыл. Сама мысль, что насилие можно оправдать добрыми намерениями не нова. Но в данном случае она может принести вполне конкретный вред конкретным людям.

Давайте больному раком скажем — соберись, тряпка, само пройдёт! И тому, кто с больным сердцем, не дадим поблажки — встал и пошёл, не ной! А человеку с диабетом — не прикидывайся, ешь, что дают! Это не диабет, это временные трудности!»

Что будет, если все поверят во временные трудности?

Если коротко, то будет очень плохо. Проблема заключается в том, что у нас нет сложившейся системы эффективной реабилитации. Есть кое-где отдельные элементы, по большей части в крупных городах, иногда в государственных учреждениях, иногда в некоммерческих организациях. Но, например, если в городе Лабытнанги с населением 27 000 человек родится ребенок с церебральным параличом, то мы даже приблизительно не сможем описать, кто и какую помощь окажет ему и его семье.

Обычные люди не знают, что необходимо для ребенка с церебральным параличом. Кто-то думает, что нужно принимать таблетки, кто-то считает, что нужно в Китай, потому что несколько лет назад все собирали в соцсетях на лечение ДЦП в Китае, а кто-то, как моя недавняя соседка по московскому трамваю считает, что их всех надо перестать показывать по телевизору и просить на них денег — толку-то все равно не будет, а надо поместить их куда-нибудь и содержать там.

То есть, окружающее сообщество не может поддержать правильные решения семьи с таким ребенком. Большинство людей и детей-то таких не видели никогда, разве что мельком на улице. И вот на этом фоне выходит кино, где прямым текстом говорят, что надо было больше заставлять, тогда бы вылечился. Жители Лабытнанги будут после этого поддерживать развитие у себя реабилитационных центров, родительских сообществ, инклюзивных проектов? Что-то подсказывает, что нет. И как объяснить тогда, что реальному живому, а не выдуманному мальчику Саше или Мише нужна активная инвалидная коляска и пандус в школе?

Знают ли создатели фильмы, что огромное количество реабилитационных проектов, моделей помощи родителям, программ отдыха для ребят с инвалидностью, программ приобретения технических средств реабилитации существуют на благотворительные пожертвования? Что будет, если люди перестанут жертвовать, так как зачем жертвовать неудачникам, которые даже своих детей не смогли заставить преодолеть ДЦП?

Кстати, решения о жизни людей с нарушениями принимают не только простые граждане, часто прогрессивные или не очень прогрессивные решения зависят от чиновников. Они, в свою очередь, тоже не очень понимают, что такое церебральный паралич. Но скоро посмотрят фильм, и сразу все поймут.

Не секрет, что у нас часто развитие человека, в том числе интеллектуальное, оценивается по развитию движений. Не ходит, значит и не соображает ничего! А теперь, вполне возможно, что человека с ДЦП станут воспринимать еще и как слабака и неудачника. Это может иметь множество негативных последствий. Например, сейчас с большим скрипом создаются рабочие места для людей с инвалидностью, но какой работодатель захочет взять на работу человека, который с собой-то справится не смог, не то, что с работой. Это только один пример нарушения прав человека из-за предвзятого к нему отношения, но можно придумать еще множество вариантов – склонить молодую женщину с ДЦП сделать аборт, так как она со своей болезнью не справилась, куда ей детей заводить.

Да и только проклюнувшийся интерес СМИ к реальной жизни и реальным достижениям людей с инвалидностью может потихоньку угаснуть – кто будет читать о неудачниках, эта тема читателям не интересна, ведь все люди с ДЦП могли бы стать «нормальными», если бы захотели.

И напоследок о специалистах. К сожалению, уровень подготовки специалистов по физической реабилитации, логопедов и специальных педагогов в нашей стране довольно низкий. Некоторых специальностей, например, физической терапии и эрготерапии, попросту нет, специалистов можно пересчитать практически по пальцам. Вместе с тем множество людей читают все, что находят в интернете, слушают вебинары, подписываются на youtube каналы. Эти люди хотят учиться, хотят работать лучше. Очень важно поддержать этих людей, помочь им ориентироваться в море информации, научить принимать клинические решения и оперировать понятиями доказательной медицины.

Что говорит им фильм «Временные трудности»? Практически прямым текстом им говорят, что никакие новые знания и навыки не нужны, ваше обучение, на которое вы тратите, возможно, последние деньги, никому не нужно. Помочь человеку с ДЦП очень просто – не надо быть специалистом, просто заставляй силой и все будет хорошо. Это очень опасная тенденция – разрушить желание учиться, рефлектировать и мыслить клинически на основе современных публикаций и клинических рекомендаций очень легко, а восстановить это будет тяжело.

Мне кажется, такой фильм мог появиться только в нашей стране. В стране с непреодоленным индивидуальным и коллективным опытом насилия, унижения и непринятия других. В стране, где каждый человек с инвалидностью должен доказывать свое право на нормальную и достойную жизнь, где ему нужно всем объяснять, что он не тупой, что он может и хочет быть независимым.